как в науке, так и в правоприменительной практике*(20).
   Что касается отечественной доктрины, то в советское время она всегда
  достаточно жестко подходила к возможности заключения компромиссных соглашений
  при возникновении обязательств из причинения вреда, признавая в качестве принципа
  принудительный характер норм, регулирующих данный вид обязательств*(21). По
  сути, допустимые способы возмещения вреда ограничивались лишь восстановлением
  прежнего состояния и возмещением убытков. Третий путь заключение между сторонами
  соглашения не рассматривался вовсе*(22). Можно, конечно, вспомнить в связи
  с этим о том, что отечественному гражданскому процессуальному праву всегда
  был известен институт мировой сделки или мирового соглашения, который ныне
  закреплен в ст.34 действующего ГПК РСФСР. Однако, он, во-первых, требует формального
  возбуждения производства по гражданскому делу, чего в рассматриваемой ситуации
  не происходит, а, во-вторых, мировое соглашение в гражданском процессе по
  своей юридической природе больше напоминает судебное решение, текст которого
  вырабатывается совместными усилиями сторон и суда, его утверждающего, нежели
  договор как вид сделки*(23). В этом смысле советская доктрина твердо стояла
  на позиции процессуальной, а не материально-правовой трактовки мировых соглашений.
   Если обратиться к дореволюционной российской юриспруденции, то мы увидим,
  что юридическая природа мировых соглашений воспринималась

<<<назад<<< * перейти на стр. 1-40 * збірник літератури №64 * >>>далее>>>