ов, чем те, на которые оказалось способным европейское Просвещение.
  Вопрос современной философии истории не в том, какое будущее нас ожидает, ибо за нас не роет никакой "крот истории". Вопрос в том, на какое будущее мы окажемся способными, на что именно нас хватит.
  Последний вопрос подводит нас к проблеме исторического познания. XIX в. в Европе отмечен поисками "гарантированной истории" - подчиненной непреложным закономерностям и прозрачной для научного разума. Что именно отразилось в этих притязаниях исторического сциентизма? Идет ли речь о социальном заказе на гарантированно счастливый финал истории со стороны обездоленных париев буржуазного общества ? Сыграла ли здесь роль самоуверенность еще юной европейской науки, полной решимости упорядочить мир и положить его к ногам фаустовского человека - господина Вселенной? Пожалуй, ярче всего именно в социалистическом движении столь тесно переплелись фаустовская воля к власти - к тотальному преобразованию мира на рациональных началах - с пострелигиозным обетованием "нищим духом", жаждущим гарантированной истории не меньше, чем патерналистских социальных гарантий.
  Современная постклассическая наука решительно рассталась с этими притязаниями. В новой картине мира стохастических процессов нет гарантированных траекторий развития и непреложных закономерностей, выполняющих роль эскалатора, выносящего к светлому будущему. В ответ на этот поворот современное гедонистическое сознание объявляет "конец истории". В самом деле, если "игры истории" не гарантируют счастливого финала, то не лучше ли их вовсе прекратить, погрузившись в вечное "теперь"?
  Судя по всему, потребуется серьезное преобразование массового сознания в духе старой аскетической выучки, чтобы история как игра с негарантированным результатом снова была принята. Постпросвещенческий человек XXI в., вероятнее всего, сформирует новую парадигму исторического видения,

<<<назад<<< * перейти на стр. 1-517 * збірник літератури №35 * >>>далее>>>