'стерильного' разграничения права и нравственности, их компетенции и средств воздействия на человека (а именно в таком размежевании ПИРК видела одну из главнейших особенностей коллективного правосознания Запада), не желает усматривать в государстве 'прежде всего юридический, а не этический порядок'. Как раз поэтому он ратует за установление нерушимой смычки между 'социальным и церковным строем'.
  Значительная часть консерваторов не просто верила в обратно пропорциональную связь, существующую между повышением уровня образованности населения (неминуемо влекущим за собой секуляризацию сознания) и законопослушностью, но была готова доказать существование этой зависимости с цифрами в руках. В частности, сопоставляя динамику правонарушений за два пореформенных десятилетия, обозреватель 'Русского вестника' пишет: 'Цифры показывают, что образование не влияет на уменьшение преступности, но, наоборот, налицо ускоренный рост преступлений против нравственности (выросли на 375 %), против религии (выросли на 255%), увеличилось число лжесвидетельств и лжеприсяг'50.
  Церковь, 'направляющая души к идеалу', рассатривается в ПИРК в качестве института, который может помочь изживанию гибельного раскола между народным правопониманием и позитивной нормой, почему ему должен быть открыт самый широкий доступ во все секторы общественной жизни. Л.А. Тихомиров не только допускает полезность для общества 'рекомендаций' церкви, но и ратует за придание актам этого негосударственного института общегражданской нормативности. Впрочем, в другом месте он обосновывает нечто обратное: влияние духовенства на общество не должно облекаться в формы юридически-обязательных актов. 'Нравственную власть епископа, чьё присутствие в учреждениях государственного или местного управления полезно на совещательных началах', целесообразно строго обособлять от светской власти. Малейший намек на официозность епископального контроля 'был бы вреден'. В

<<<назад<<< * перейти на стр. 1-283 * збірник літератури №33 * >>>далее>>>